Святитель Иоасаф Белгородский

Будущий святитель Иоасаф Белгородский родился в казачьей семье Андрея и Марии Горленко в то время, когда в местном храме шла Божественная Литургия, и был назван на честь святого Иоакима – отца Пресвятой Богородицы. Андрей Горленко был бунчужным при гетмане Запорожской Сечи Данииле Апостоле, был женат на его дочери и полностью отдавался внутренней духовной жизни.

Родители мечтали обеспечить своему первенцу отличное образование и блестящее будущее, но Господь возвестил Свою святую волю о будущем мальчика.

Как-то, теплым летним вечером Андрей Горленко сидел на крыльце и любовался красотой заката. В последних лучах солнца он увидел стоявшую за горизонтом на воздухе Божию Матерь с Ангелом, и своего Иоакима у ее ног. Мальчик истово молился к Пречистой. К изумленному отцу донеслась тихая речь Богородицы: «Довлеет Мне молитва твоя», и в этот момент Ангел облачил ребенка в архиерейскую мантию. «Нам же, родителям, Пречистая Богоматерь, что оставляешь?» – дерзнул обратиться к Святой Деве полковник. Ответа не последовало.

Андрей Дмитриевич спешил поделиться увиденным с супругой, но пока прошел несколько комнат своего дома, напрочь забыл все, что было только-что, и вспомнил лишь тогда, когда сын-епископ перед смертью приехал в отчий дом проститься с родителями.

На восьмом году жизни будущий святитель стал студентом Киевской Могилянской Академии – на то время – единственного оплота Православия на Руси. Полумонашеская жизнь в академии, обилие святынь, знакомство с Киево-Печерскими иноками-подвижниками способствовало тому, что уже на 11-м году своей жизни Иоаким Горленко принял решение стать монахом. Понимая, как отреагируют на такую новость родители, юноша долго скрывал от них свое намерение, всячески испытывая себя.

К 18 годам в нем окончательно утвердилась мысль об отречении от мира. Два года он уединенно жил неподалеку Киево-Межигорского Спасо-Преображенского монастыря, в небольшой пещере, не употребляя даже варенной пищи. Все это время он переписывался с родителями с помощью своего слуги: тот жил в Киеве и, получая письма, отправлял их в монастырь, а ответы пересылал на Полтавщину.

О тайне Иоакима родителям стало известно только после принятия им рясофора. Через год на удивительного молодого монаха, ведущего строгую подвижническую жизнь, обратили внимание «наверху». Его карьера также пошла вверх: постриг в мантию с именем Иоасаф, иеродиаконство, преподавание в Киевской академии, иеромонашество, членство в Киевской духовной консистории.

33-летний отец Иоасаф – игумен Лубенско-Мгарского Преображенского монастыря, такой же смиренный подвижник и аскет, но при этом – деятельный и любвеобильный руководитель. «16 августа 1737 года я крепко заболел и уже чувствовал близкий исход жизни, но Божьим милосердием был помилован...» – лаконично вспомнит он об этом времени в автобиографических записках.

Молодой игумен много трудился над восстановлением разрушенного хозяйства обители и очень переживал о полном отсутствии средств для проведения дальнейших работ. Константинопольский патриарх Афанасий, нетленно почивающий в Лубенском монастыре, дважды являлся ему в сновидении, и по-отечески подбадривал. Вдохновленный такой поддержкой, отец Иоасаф решается на длительную поездку в Москву и Петербург для сбора пожертвований для возобновления строительных работ. Императрица Елизавета Петровна лично приняла его.

Как говорят историки, правительница была тронута речью игумена Иоасафа: «Как далеко от нас живот вечный, – сказал он тогда. – Только лестница о двух ступенях нам предлежит — это любовь к Богу и родственная ей любовь к ближнему». Императрица пожертвовала бедствующей обители 2000 рублей – солидную сумму на то время. Вскоре игумен Иоасаф по прямому указанию Елизаветы Петровны был возведен в сан архимандрита и назначен наместником Свято-Троицкой Сергиевой лавры.

Наместническое послушание было неудобоносимой ношей – слишком досаждали болезни. Но Господь приготовил Своему верному труженику новое поприще.

Летом 1748 года, после кончины правящего архиерея, архимандрит Иоасаф был посвящен во епископа Белгородского и Обоянского. Харьковская губерния, в которую входил на то время и Белгород, отличалась крайней бедностью населения. Ситуацию в крае очень точно обрисовал местный юродивый Яков, который прискакал на одной ноге навстречу новоназначенному архиерею: «Церкви бедные, паны вредные, губернатор козюля!»

Владыка Иоасаф начал свои труды на новой кафедре не с обустройства своего быта, а со знакомства с местным духовенством. После богослужения отцы стали подходить под архиерейское благословение и среди них – почтенный 130-летний старец. Он гордился своим долголетием и воспринимал его как величайшую милость Божию и награду за праведную жизнь. Святитель задержал старца, но, к удивлению присутствующих, ласково и кротко стал призывать батюшку к покаянию. Через какое-то время старец упал на колени: он вспомнил давно забытый грех молодости.

Однажды после Божественной литургии он, юный приходской поп, собрался идти домой. Вдруг в храм прибежал слуга местного помещика и передал приказ барина о совершении еще одной литургии. Зная о том, что дважды нельзя совершать службу на одном престоле, священник отнекивался, но, испугавшись гнева помещика, взял грех на душу. Во время проскомидии он услышал голос: «Остановись!» Батюшка испугался, но страх одержал верх, и он произнес первый возглас. Предупреждение прозвучало еще раз: если он дерзнет служить литургию, сказал голос, то будет проклят. Поповская гордыня взыграла не на шутку, и он продолжил службу, дерзко ответив: «Сам будь проклят!».

Святитель Иоасаф на этом моменте ахнул: «Несчастный, что ты сделал! Ты проклял Ангела Божия, Хранителя того места святого… Оба вы связаны проклятием и доныне. Вот причина долголетия твоего». К сказанному священник добавил, что с того момента прошло почти 70 лет, храм давно разрушен, а на его месте – пашня. По приказу архиерея в экстренном порядке была приготовлена походная церковь, и владыка со старцем выехали на место упоминаемого храма. Там, в чистом поле, священник отслужил Божественную литургию, после которой святитель велел батюшке прочитать молитву «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко…».

Над умирающим старцем архиерей прочитал разрешительную молитву о прощении всех его грехов, и тот почил на руках владыки. Батюшку погребли на том же месте.

Владыка Иоасаф, видя плачевное состояние, в котором находилось духовенство на Белгородщине, издал огромное количество предписаний и циркуляров. Среди них – запрещение священникам, пребывающим в ссоре друг с другом, совершать литургию. Часто святитель по указанию Божиему выдел то, что было сокрыто от других глаз.

Так, однажды он ночевал в доме приходского священника (обычная, кстати, практика для нестяжательного епископа). Батюшка был в отъезде, а непонятно чем вызванный благоговейный ужас не давал уснуть святителю. Чтобы чем-то занять себя, он решил прибраться в комнате. Причина непонятного страха выяснилась, когда он начал рассматривать лежащие на полке вперемешку с посудой свернутые бумажки – в одной из них обнаружились Святые Дары.

Епископ провел в молитве всю ночь, положив святыню на столе перед собой, умоляя Господа не карать нерадивого пастыря. Нам неизвестна дальнейшая участь беспутного батюшки, биографы святителя сообщают только о том, что его лишили священного сана.

Повальная бедность паствы не давала покоя святителю Иоасафу. Он всячески пытался помочь нуждающимся, причем делал это не на показ, а так, что одариваемые даже не подозревали о том, кто на самом деле был их благодетелем. Дети духовенства и сироты получили возможность обучаться в училищах, им выплачивали помощь. Чтобы подбодрить паству, владыка, несмотря на слабость здоровья, ни дня не сидел на месте. Ночное время он проводил в молитве, а утром, после богослужения наставлял пасомых. Его можно было видеть то в большом городе – в Белгороде или в Харькове, то в захолустной деревушке в глубинке.

Перед большими церковными праздниками святитель посылал своего келейника к самым бедным тайно подбросить мешки с подарками в окошко или оставить у крыльца. Однажды, перед Рождеством, келейник заболел, и святитель переоделся в бедную одежду и сам пошел по дворам. Поздней ночью он возвращался домой, и привратник архиерейских палат, увидев, как какой-то нищий сунет прямо к владыке в келию, окликнул его. Но святитель молчал, боясь, что его узнают по голосу. Старательный привратник хорошенько отмолотил дубиной непрошенного гостя, пока случайно не увидел лицо владыки Иоасафа. Шокированный охранник приходил в себя, а святитель проскользнул в келию.

Бедная вдова, которой было не чем топить дом, ревностно молилась, испрашивая у Господа имя своего добродетеля: неизвестный регулярно присылал ей целые возы дров. Так, однажды в видении она увидела святителя Иоасафа.

Однажды владыке Иоасафу приснился запущенный захламленный храм. В нем в куче мусора лежала не знакомая ему икона Божией Матери, от которой исходило сияние. Голос откуда-то говорил: «Смотри, что сделали с иконою Моею служители этого храма! Мой образ предназначен быть источником благодати, а они повергли его во сор!» Утром святитель стал искать церковь из ночного видения, и она нашлась – в Вознесенском храме Изюма в притворе стояла икона Божией Матери, использовавшаяся в качестве перегородки, куда ссыпали уголь из кадила.

Архиерея, как и положено, встретило духовенство, но он долго стоял перед оскверненной иконой и горько плакал. Затем упал на колени и громко взмолился: «Владычице Небесная, прости небрежность Твоих служителей, не ведают бо, что творят!». На глазах провинившихся священников святитель перенес образ в храм и три дня после этого ежедневно утром и вечером приходил туда молиться.

И по сей день от этой иконы совершаются знамения благодати Божией для всей нашей страны – Пресвятая Дева являет Свое заступничество.

Святитель Иоасаф удостоился получить от Господа дар духовного прозрения. Однажды перед праздником Троицы к нему пришли крестьяне хутора Угрюма с просьбой помолиться о ниспослании дождя: стояла сильная засуха и червь точил хлеб. Выслушав их просьбу, владыка позвал кучера и велел приготовить к завтрашнему дню сани для поездки на хутор.

Между тем на улице стояла невероятная жара, и крестьяне недоуменно переглядывались между собой. Архиерей еще раз твердо повторил указание. Утром на молебен о даровании дождя люди добирались по заметенным тропинкам: выпал обильный снег. Урожай был спасен.

Князь Николай Жевахов, биограф и искренний почитатель святителя Иоасафа, писал: «Жизнь святителя была непрестанной борьбой с мягкотелостью и теплохладностью, и эта борьба поражала своей смелостью и размахами. Святитель не смешивал христианского милосердия с сентиментальностью; не заботился о том, что скажет свет, как будут относиться к нему лично; не покупал популярности и любви к себе ценою измены долгу и правде. Он был чист и безупречен и ничего не должен был миру и, кроме Бога, никого не боялся. В этом был источник его прямолинейности и строгости». Владыка действительно был из людей, о которых в народе говорят: на них земля держится. Его любовь к пастве была поистине безграничной, поэтому, наверное, он так преждевременно растратил весь свой ресурс физических сил и здоровья, пожертвовав собой на благо других. «О Боже наш! – часто повторял он. – Возлюбил нас и любишь, пребудь же в нас неотлучно. Когда любовь Твоя в нас пребывает, и Ты пребудешь, из того всё познаем».

Святитель Иоасаф почил 10 декабря 1754 года. Два с половиной месяца после блаженной кончины его тело в открытом гробе стояло в Свято-Троицком соборе, не предаваясь каким-либо изменениям или тлению – преосвященный Иоанн Козлович, назначенный святейшим Синодом для совершения погребения, был задержан паводком в пути. Лишь 28 февраля 1755 года состоялось погребение святителя. Спустя два года были обретены его нетленные мощи. Тлен не коснулся даже облачения владыки, повредив лишь часть пятки на одной ноге.

*  *  *

Ежечасно при бое курантов святитель Иоасаф произносил молитву, которую сам и составил:

Буди благословен день и час, в онь же Господь мой Иисус Христос мене ради родися, распятие претерпе и смертию пострада. О, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! В час смерти моея приими дух раба Твоего, в странствии суща, молитвами Пречистыя Твоея Матери и всех Святых Твоих, яко благословен во веки веков. Аминь.

Нам лишь остается повторить: аминь! И добавить: в последний уготованный нам час да помилует нас Господь молитвами святителя Иоасафа!